Лев Вершинин - Два веса, две мерки [Due pesi due misure]

— Не женщина, а клад! — говорю. — Обычно консьержки оставляют под кроватью и креслами слой пыли вместе с трупом.

— Так ты не хочешь сказать, где прячется твоя клиентка?

— Не знаю, — говорю. — Уходя, она бросила мне в лицо телефон, и я не успел ничего спросить.

Трам кладет бутсу в коробку и закрывает ее.

— Неважно, — говорит он. — Мои люди, если надо, находят даже иголку, и не в стоге сена, а в дремучем лесу. Еще до вечера оба, и братец и сестрица, будут тут.

Я поднимаюсь, ставлю стакан на письменный стол.

— Торопишься улизнуть? — говорит Трам.

— Вовсе нет, — отвечаю. — Для меня эта история закончилась. И закончилась бы двумя часами раньше, не появись ты со своим караваном.

— Ты возил с собой орудие преступления, и один этот факт обязывает задержать тебя, Яко. Но я, так и быть, закрою на это глаза. Конечно, при условии, что ты выключишься из этой истории.

— Начисто выключаюсь, — отвечаю. — Отошлю клиентке задаток вместе с наилучшими пожеланиями.

Входит агент и вручает Траму лист бумаги.

— От доктора Телла, — говорит он. — Вскрытие не полное, но за точность экспертизы доктор ручается на девяносто пять процентов.

Трам берет лист и читает.

Начинает тихо, гортанно похохатывать.

— Ну, — говорит он, — пожалуй, я не зря тебя отпускаю. Мне и угрызаться не придется: бутса, которую ты возил в холодильнике по городу, не была орудием преступления.

— Не была орудием?..

— Именно так, — отвечает Трам. — Похоже, ею лишь оглушили жертву. По заключению судебного эксперта, рана на голове не была смертельной. Бедняга, видно, умер от удушья.

Я уже подошел к двери, но тут остановился.

— От удушья? Но тогда все не так просто, как казалось. Выходит, его вначале сунули в холодильник, потом вынули и положили под кровать. А зачем — непонятно.

— Оставь, — говорит Трам. — Тебе мозги напрягать не придется. Это наша забота, не правда ли?

— Верно, ваша, — говорю, — я ухожу.

Открываю дверь и снова останавливаюсь.

— Прости, ты за какую команду болеешь? За «Буйни-клуб» или за «Апатиа»?

— Ни за ту, ни за другую, — говорит Трам. — Я, если хочешь знать, болею за последнюю в таблице. А зачем тебе это?

— Так, — отвечаю. — Но болельщикам «Буйни-клуб» не понравится, если ты начнешь ставить их команде палки в колеса перед завтрашним матчем.

— Мне на это начхать, — отвечает Трам. — К тому же команде «Апатиа» кто-то уже поставил палки в колеса — лучшего нападающего навсегда убрал.

— Не доказано, что это сделал кто-то из «Буйни-клуб», — говорю.

Трам медленно поднялся и перегнулся всем телом через письменный стол.

— Слушай меня внимательно, — цедит он сквозь зубы. — Это я должен выяснить, кто его убил, а кто не убивал. И если вздумаешь мне помешать, то будешь потом каяться до того самого дня, пока тебя в деревянный ящичек не положат.

— Хорошо, — говорю, — хорошо. Не волнуйся, а то у тебя аорта лопнет, и тогда всю Централку разнесет взрывом.

Махнул ему на прощанье правой и ушел.

С бутсой вместо мертвеца ситуация улучшается, но не слишком. Когда становится трудно дышать, лучше сменить квартиру.

Чересчур сладко, друзья мои!

Лейтенант Трам переложил сахара и меда в свои речи, а мне сахар и мед совсем не по вкусу. Особенно в устах Трама.

Не нравится мне и то, что он безропотно отпустил меня.

Обычно, когда я попадаю в Централку, приходится проштемпелевать рты дюжине фараонов и разорвать пару наручников, прежде чем удается освободиться и вновь заняться своими делами.

Уверен, что Трам ни на йоту мне не поверил, когда я сказал, будто выключаюсь из этого дела. Должно быть, он убежден, что я знаю, где находится Огреза, и, держу пари, приставил ко мне парочку своих сыщиков. Небось замаскировал их под сборщиков налогов или же трубочистов.

Ну хорошо.

Где сейчас Огреза, я не знаю, но хочу кое-что выяснить, прежде чем лейтенант Трам ее разыщет и упрячет в монастырь.

Беру такси и велю отвезти меня в гараж, где я взял напрокат фургончик.

Вхожу в конторку владельца гаража, говорю, что плачу за весь срок и верну фургончик в понедельник.

Владелец вынимает из-за уха черный карандаш и начинает считать.

За другим ухом у него красный карандаш, а за третьим, дополнительным, — синий, но удивиться не успеваю.

На стене висит календарь, я разглядываю большое цветное фото.

Это реклама новой автомашины с пластиковым мотором. Левая дверца машины открыта, и оттуда свисает нога девушки, собравшейся выйти из кабины.

Лицо девушки различить трудно, но вот колено видно отлично.

Нет никаких сомнений: я беседовал с этим коленом несколько часов назад, а такие вещи я не забываю.

Это — колено Огрезы.

Под фото мелким шрифтом дано название рекламного агентства: «Сонорвокс».

В этот раз, друзья, фортуна оказалась на моей стороне.

— Могу я взглянуть в телефонную книжку? — спрашиваю.

Владелец гаража разрешает. Перелистываю книжку и нахожу адрес агентства «Сонорвокс».

Плачу, сажусь в свой «блимбуст» и уезжаю.

За мной увязывается малолитражка с закамуфлированным мотором и радиоантенной. Я это предвидел. Подъезжаю к тротуару и останавливаюсь.

Малолитражка тоже останавливается.

Вылезаю и подхожу к малолитражке. Наклоняюсь к переднему левому колесу и отворачиваю клапан. Однако струйка воздуха в нос мне не ударяет. В машине сидят два фараона, смотрят на меня и нагло ухмыляются.

— Клапаны искусственные, — говорит тот, что за рулем. — Зря ты нас за дураков считаешь.

Наклоняюсь снова, отвинчиваю баллон и снимаю колесо.

Просовываю колесо в окошко и кладу его на руль. Потом надеваю на колесо крышку клапана.

— Держи, — говорю, — накрути крышку сам, а то я тороплюсь.

Быстро сажусь в машину и уезжаю.

Прежде чем свернуть за угол, смотрю в стекло заднего обзора и вижу, как оба фараона мечутся по улице в поисках такси.

За две минуты я умчался прочь из этого района, и теперь никто не дышит мне в затылок.

Могу ехать куда пожелаю.

Ну а желаю я отыскать Огрезу и вырвать у нее из глотки правду.

Минуточку, друзья, вначале стоит поразмыслить над последними событиями. Пусть шарики в мозгу хорошенько потрудятся. А то заехали, паршивцы, за ролики и смотрят, как я в петлю лезу.

У фараонов я с полчаса выиграл, так что есть время сделать обзор всей ситуации.

Нахожу спокойное местечко, где ни один фараон мою машину даже по ошибке не найдет, и останавливаюсь.

Беру бутылку «бурбона» и полощу этой драгоценной влагою горло.

Неужели Огреза сыграла со мной такую злую шутку?!

С какой, однако, целью?

Подобных проделок с первым попавшимся в телефонной книге детективом не учиняют.

Огреза была уверена, что в холодильнике лежит футболист. Еще как была уверена!

А может, она великая притворщица, настоящая актриса? Но актрисе такого таланта пристало играть в греческих трагедиях, а не разъезжать по городу с мертвым футболистом.

И потом, зачем посылать мне холодильник с бутсой? Она могла отправить бутсу в картонной коробке. На марках — и то сэкономила бы.

Но если она была уверена, что в холодильнике — футболист, то в этой истории концы с концами не сходятся.

Огреза убить футболиста не могла, это точно.

Сами посудите: девушка проламывает голову футболисту, запихивает его под кровать, а бутсу — в холодильник. Посылает холодильник мне, а потом приходит сама и говорит, что в нем футболист с проломленной головой. Да к тому же кладет мне на стол три ассигнации по десять тысяч и просит найти убийцу.

Такое разве что в сумасшедшем доме случается.

По-моему, она была уверена, что в холодильнике лежит футболист. А раз Огреза была в этом уверена, значит, кто-то его оттуда вынул.

Незнакомец, который прятался у Огрезы в квартире? Может, она выходила, прежде чем поставить холодильник в контейнер? Мне она этого не сказала, но вполне вероятно, что она посчитала этот факт не заслуживающим внимания.

Ну, к примеру, вышла выпить чашку ромашковой настойки.

Предположим, голову футболисту проломил брат Огрезы.

Что ж, за предположение денег не берут.

Итак, Ого Пальма по каким-то причинам возвращается домой, находит там лучшего футболиста из команды противника и решает, что это самый подходящий момент его убрать. Вынимает в прихожей из рюкзака одну из бутс и в тот самый миг, когда Орала Капустини заглядывает в холодильник, тюкает его по затылку. Может, он и не собирался его убивать, а хотел лишь вывести из строя на завтрашний день.

Но тут Ого Пальма слышит шаги сестры, едва успевает спрятать футболиста в холодильник и мгновенно прячется.